Лев Самойлов - Пароль — Родина
Все эти беглые впечатления Карасев фиксировал в сознании инстинктивно, мгновенно.
— Доехали нормально?.. Еще не устроились? Ничего, товарищ Кирюхин поможет, — проговорил Алехов. — Садитесь… вот сюда. Сразу же, не откладывая, поговорим об обстановке и, так сказать, о ближайших делах.
И Алехов стал излагать план, уже разработанный райкомом и утвержденный Московским комитетом партии.
В районе создан истребительный батальон под номером сорок восемь. Нужно этот батальон превратить в крепкое боеспособное подразделение, которое смогло бы обеспечить охрану района, прочесывание лесов, поимку вражеских диверсантов и парашютистов и, если потребуется, принять бой. В случае приближения фашистских войск истребительный батальон станет основным ядром будущих партизанских отрядов. Об этом в Москве уже говорено. Подробный разговор на эту тему состоится позже. Необходимую помощь Карасеву окажут товарищи Кирюхин, Уланов, Курбатов и Гурьянов, На последних двоих возлагается и партийная-политическая работа в условиях возможного подполья и партизанской жизни.
— Ну вот, я ввел вас очень коротко в курс дела, предварительно, так сказать, — заключил Алехов. — Надеюсь, что теперь будем встречаться часто. Непосредственную связь держите с Михаилом Алексеевичем и Александром Михайловичем.
Карасев вопросительно поглядел на Алехова: кто такой Александр Михайлович? Кто такой Михаил Алексеевич?
— Ах, да, вы еще не знаете, — улыбнулся Алехов. — С товарищем Курбатовым. Он и есть Александр Михайлович. А товарища Гурьянова зовут Михаилом Алексеевичем.
Курбатов, перехватив взгляд Карасева, слегка наклонил голову, и в глазах его, под очками, снова промелькнула добрая улыбка. Улыбнулся и Гурьянов. «Ничего, дорогой товарищ, — как бы говорила эта улыбка, — познакомимся, свыкнемся и поработаем вместе. Я хоть и невоенный, но кое-что тоже смыслю. Партийная работа ко всему приучает. Все будет в порядке!..»
Карасев в ответ тоже улыбнулся и еще раз крепко пожал протянутые ему руки Курбатова и Гурьянова.
— Да, кстати, — сказал Курбатов, оглянувшись на Алехова, — не мешало бы, как говорится, с ходу ознакомить нового товарища с происшествием, которое меня очень беспокоит.
— Ты о краже? — спросил Алехов.
— Да, история странная и подозрительная, — вмешалась в разговор Мякотина, второй секретарь райкома. Она несколько раз вставала со стула и, прихрамывая, ходила по кабинету. — Кирюхину и Соломатину надо бы поэнергичнее этим заняться.
— А что случилось? — поинтересовался Карасев.
— Вот она, какая история, — задумчиво проговорил Курбатов и после минутной паузы предложил: — Давайте выйдем на улицу, на место происшествия.
Карасев, недоумевая, поднялся и вслед за Курбатовым и Кирюхиным спустился по лестнице на улицу. На заборе, возле самого входа в райком, висела большая витрина, покрашенная белой масляной краской. Теперь она была пуста и болталась, покосившись, на одном гвозде, а ее стеклянные дверцы были распахнуты и чуть поскрипывали от легких порывов ветра. Внутри витрины на двух-трех сохранившихся кнопках виднелись обрывки картона. Видимо, кто-то торопливо срывал фотографии, находившиеся здесь за стеклом, срывал, не обращая внимания на то что в спешке он портят карточки.
— Что здесь было? — спросил Карасев.
— Фотографии знатных людей района, передовиков.
— Когда исчезли эти фотографии?
— Точно сказать не могу. Обнаружили мы кражу сегодня утром. Видите, все оставили, как было… Для пользы следствия.
— Кто же это мог сделать? Кому понадобились фотографии?
— Вот в том-то и дело, — ответил Курбатов, думая о происшествии, крепко тревожившем его. — Кто это сделал? Кому нужны карточки актива в такое время, когда гитлеровцы не так уж далеко?
— Скорее всего, тут действовала вражья рука, — хмуро проговорил Кирюхин. — На хулиганство не похоже. Подлец какой-нибудь.
— И я так думаю, — согласился Курбатов. — Но ведь этого подлеца надо найти. А где и как его найдешь? Сам он к нам не явится: здрасте, мол, это я украл карточки. А нужны они мне для того, чтобы…
Он замолчал и, пытливо вглядываясь в Карасева, добавил:
— Во всяком случае, мне хотелось, чтобы вы знали об этом странном и подозрительном происшествии и вместе с товарищами Кирюхиным и Лебедевым попытались найти какие-нибудь следы.
Когда два часа спустя Карасев остался один (ему отвели комнату в здании райотдела НКВД), он подумал о том, что тревога его новых товарищей понятна. Кража фотографий советского актива Угодско-Заводского района была, несомненно, совершена неспроста: это сделано иди по прямой указке фашистской разведки, заславшей сюда своих людей, или человеком, который ждал прихода врага, готовился стать предателем и хотел явиться к новому начальству не с пустыми руками. Расчет ясный и точный. Грязный палец предателя будет показывать снимки, а угодливый голос подсказывать: «Вот этот… Вот эта…»
Так перед Карасевом в первый же день приезда в Угодский Завод возникла загадка: кто совершил кражу фотографий? В чьи руки попали фотоснимки активистов района?
В коридоре послышались шаги, и в комнату неожиданно вошел Гурьянов. Своей крупной фигурой он как бы сразу заполнил небольшое помещение.
— Не ждали? — спросил он. — Я ненадолго… Знаете, я все о возможных партизанских делах думаю, аж голова разрывается. Партизаны — это тот же народ. А я всегда среди народа, такая уж должность у меня. Прикидываю, кто лучше подойдет, на кого положиться сможем, чтобы не ошибиться.
— А вы уверены, что непременно придется партизанить?
— Фронт совсем близко. Нам придется бить фашистов с тыла, чтобы помочь Красной Армии. В соседних районах тоже готовятся, а я на ус наматываю. В делах хозяйственных я не отставал, а в боевых уж подавно не хочется плестись в хвосте.
— Это мне по душе, — проговорил Карасев.
ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛЕСУ
Знакомство с бойцами 48-го истребительного батальона началось утром следующего дня. Карасеву не терпелось посмотреть, как выглядят люди, которым, может быть, скоро придется надолго оставить семьи, привычную работу и стать лесными воинами, да и вообще хотелось поближе познакомиться с жизнью и бытом своих новых «земляков». Задолго до построения батальона Карасев вместе с Гурьяновым, Курбатовым, Кирюхиным и Улановым побывал на ткацкой фабрике, в леспромхозе, на крахмальном заводе. Везде он видел обыкновенных штатских людей, пожилых и молодых, в рабочих рубашках и спецовках, занятых своими обычными делами. Никаких «военных признаков» ни у кого Карасев не обнаружил, и лицо его становилось все более хмурым. «Вот так бойцы, — думал он, — что же я с ними буду делать, как воевать буду?»
Знакомил с угодчанами командира «истребителей» Курбатов, и Карасев не переставал удивляться тому, что каждого рабочего и служащего секретарь райкома знал не только по имени и отчеству, но знал многое о его семье, о заболевшей жене, об успехах сына или дочери в школе, о неполадках и трудностях на работе.
По тому, как рабочие обращались к Гурьянову и Курбатову, по их теплевшим глазам, грубоватой, но дружеской сердечности в разговорах с ним, по неизменному «А-а, Михайлыч, привет, Алексеич, хорошо, что приехал!» — Карасев понял, что секретаря райкома и председателя райисполкома не только уважают, но и любят. «Отличным комиссаром был бы», — думалось Карасеву, когда в десятый или двадцатый раз перехваченный тем или иным рабочим Гурьянов, останавливался на пути и, слегка наклонив голову, внимательно слушал собеседника.
А Карасев и его спутники терпеливо ждали, стоя несколько поодаль, чтобы не мешать откровенному разговору, разговору по душам. И лейтенант начинал еще яснее понимать, что ему многое следует перенять у коммуниста Курбатова, «глубоко штатского человека», как он охарактеризовал Александра Михайловича при первой встрече с ним в районном комитете партии. Поучиться надо и у Гурьянова, который был не только «хозяином» района, но и своим, близким каждому угодчанину.
— Чем вы недовольны? — спросил Кирюхин, заметив хмурое выражение лица Карасева.
Карасев ответил нехотя:
— Вид у людей больно гражданский… мирный.
— А они такие и есть, мирным трудом заняты, — заметил Гурьянов. — Военной науке на предприятиях и в колхозах не обучаются и солдатское обмундирование не получают.
— Да, люди все гражданские, мирные, — вмешался в разговор подошедший Курбатов. — И весь наш народ — он тоже мирный. Но уж если пришлось взяться за оружие, то воевать будет по-настоящему.
Они медленно пошли к центру села. Курбатов, видимо, задетый за живое, продолжал рассуждать вслух:
— Советский человек проверяется не по внешнему виду, хотя в армии, как я понимаю, внешний вид тоже имеет немаловажное значение. Но главное — в сознательности, в убежденности человека, в его готовности не пожалеть своих сил на общее дело. Иной тихий и незаметный рабочий или колхозник может в трудную минуту проявить такие боевые качества, что вы только ахнете от удивления. Так что не спешите с выводами, Виктор Александрович, не спешите.
